«Известия – Сибирь» от 3 декабря 2010 года, Андрей Красиков
За последние несколько лет практически ни один толковый ученый не уехал из Сибири за границу. Государство вместе с наукой и промышленностью старается удерживать образованную молодежь. Но это лишь первый шаг. Конечная цель всех усилий, которые принято называть «инновационным процессом», одна — улучшить качество жизни в стране. Что для этого делается в Сибири? О какие препятствия спотыкаемся? Об этом — в интервью полномочного представителя президента России в Сибирском федеральном округе Виктора Толоконского редактору сибирского бюро «Известий» Андрею Красикову.
Виктор Александрович, работая губернатором Новосибирской области, вы, конечно, знали о том. что делается у соседей. Став полпредом президента в Сибири, несомненно, теперь смотрите на все с другого ракурса. Что вас по-настоящему поразило в Сибири? Так, чтобы сказать: прожил всю жизнь здесь, а не ожидал узнать это или увидеть...
Возможно, я не настолько эмоциональный человек, чтобы сильно чему-то удивиться. Себя могу уверенно назвать коренным сибиряком, тем не менее, в некоторых регионах еще не побывал. Наверное, на нынешнем этапе моей работы главное — это ощущение масштабности и огромности Сибири. Это «открытие» ожидаемо — даже в Новосибирской области в некоторые районы можно только долететь, и полет занимает немало времени.
Но даже в территориях очень отдаленных от основных транспортных магистралей идет активная жизнь. Например, не ожидал увидеть Горно-Алтайск таким современно развивающимся городом. Какие бытуют о нем общие представления? Красоты Алтая, природа, туризм... Но есть еще и современная инфраструктура, энергетика, стройки, есть современное мышление управленцев, которые говорили о тех же задачах и проблемах, которые я решал в Новосибирской области — огромном научно-образовательном, культурном регионе. Видел энергию жизни, множество реализуемых проектов и в Республике Бурятия. Был в отдаленных районах Алтайского края. Понимал, что край аграрный, доля сельского населения большая. Не покидало ощущение, что попаду сейчас в патриархальную среду с другим образом жизни. Оказалось — нет. Строится современное жилье, применяются новые технологии, не только управленцы, но жители края думают о развитии.
Прекрасно понимаю, что мне стараются показать лучшее, но многолетний опыт работы все равно позволяет почувствовать реальный ритм жизни. В каждом регионе стараюсь не только и не столько посмотреть что-то новое и интересное, сколько сразу включиться в решение управленческих задач, которые важны для субъекта Федерации. При обсуждении этих задач мне очень легко понять, насколько современны управленческие подходы, на одном ли языке мы разговариваем. При всех различиях регионов повсеместно ощущается настроенность на новое, общая нацеленность на развитие.
Работая губернатором региона с развитой наукой, вы приобрели опыт построения технопарковой идеологии и ее практического воплощения. Если посмотреть в масштабах Сибири, то видно, что технопарками и технико-внедренческими зонами занимаются везде — Омск, Томск, Кузбасс. И вплоть до отдельных институтов. Есть стереотип, возможно, ошибочный, что при такой тенденции в каждом райцентре скоро будет технопарк. А не много ли, не доведем ли правильное дело до профанации? Хватит ли ресурсов на такое количество технопарков?
Думаю, что технопарк — это несколько условная категория. Это скорее направление идеологии. Технопарковые проекты — это формы развития науки и образования. Специалист, прошедший бизнес-инкубатор или инновационную компанию — это специалист совершенно другого уровня, чем просто студент-отличник. Чтобы быть современным, образование должно базироваться на передовых исследовательских технологиях.
Меня как раз беспокоит то, что технопарков и технико-внедренческих зон мало. Такие проекты нельзя реализовать на пустом месте — вот захотели здесь и сделали. Они базируются либо на очень большой концентрации самой науки, как это происходит в Новосибирске и Томске, либо это подкреплено очень высокой востребованностью инновационного процесса, как в Кузбассе, где есть целые направления в металлургии, в угольной отрасли, которые не доведены до инновационного продукта. Понятно, что в таких регионах, как Кузбасс, Красноярский край, Иркутская область, инновационное развитие очень сильно будет опираться на действующие предприятия промышленного комплекса.
Мы стараемся во всех субъектах Федерации принять соответствующие управленческие решения, чтобы укрепить исследовательский и образовательный потенциал. Иначе невозможно сделать регионы привлекательными для молодежи, которая стремится к самореализации, образованию, достойной и интересной жизни. Чтобы молодые люди оставались жить в своем регионе, им нужно показать реальную возможность получить здесь хорошее образование и добиться успеха. Это можно сделать только на примерах успеха людей, занятых в инновационном процессе, в технопарковых проектах. Поэтому, вне зависимости от направления развития региона, будь то промышленность или сельское хозяйство, даю акцентированный сигнал региональной власти, общественности — развивать науку и образование за счет технопарковой идеологии надо! Это эффективно, это стратегический путь нашего развития!
Ученые трех поколений, рассказывая историю науки за последние 70—80 лет, пришли к выводу, что каждый раз они добивались успеха тогда, когда получали некую «мегазадачу» от государства. Задачу, которая поначалу казалась не решаемой, но впоследствии выводила страну на новый уровень. Атомная бомба, потом ракеты для ее доставки, далее космическая программа. Решая эти гигантские задачи, государство вместе с учеными создавало фактически новую промышленность, знания, технологии, которые потом были востребованы во всех сферах жизни. Нет ли у вас ощущения, что сейчас науке и промышленности не хватает именно таких масштабных «мегазадач»? Условно говоря, «летим на Венеру», для этого создаем новую науку, технологии, материалы. А там можно и не лететь, жизнь здесь уже преобразили...
Это и сегодня не исчезло из нашей жизни. Да, преодолев последствия Второй Мировой войны и гонки вооружений, государства уже меньше влияют на науку своими «мега», как вы говорите, задачами. Но они есть в каждой стране, которая ставит перед собой геополитические цели. Если в советское время ресурсы легко аккумулировались, то сейчас это сложнее. Но определенные направления, которые и раньше были неизвестны широкому кругу людей, есть.
Государство задает тон, формируя новое законодательство, открывающее большой простор науке и наукоемкой промышленности. Например, энергоэффективность и энергосбережение — это вектор, заданный государством, который определяет стандарт и промышленного, и бытового потребления энергии. Именно государство финансирует проекты по созданию солнечных батарей, производству поликристаллического кремния, без чего солнечную батарею не сделать. Строительство новых производств в сфере нанотехнологий, производство новых типов аккумуляторов, чтобы изменить систему энергопотребления на транспорте — примеров много. Похожие программы есть в сфере информационных технологий. Появляется простор, очевидный заказ, изменяются нормативы и стандарты. Открывается совершенно другой рынок для исследователей и производителей этой наукоемкой продукции.
Нам нужны новые спутники для информационных сетей и цифрового телевидения, самолеты нового поколения. В Новосибирске, вы знаете, есть свой исполнитель заказов по производству авиационной техники пятого поколения. Это и научная, и промышленная индустрия.
Другое дело, что государство, и не только у нас, уже не может быть единственным заказчиком таких разработок. Увеличивают заказ крупнейшие промышленные корпорации. Если посмотреть бюджеты науки, то они все больше состоят из заказов корпораций. Но у нас не так много промышленных компаний, способных и готовых сегодня на существенные инвестиции в науку.
Правы ученые, когда говорят, что не всегда ощущают экономическую востребованность разработок, не всегда находят адекватного крупного заказчика. Малое предприятие не может быть заказчиком крупного прорывного направления. Массовый инновационный бизнес скорее потребляет разработки, конкретизирует их. Но магистральные направления должны исходить от Минатома, Газпрома, РЖД, нефтяных компаний. То, что сейчас происходит на уровне госкорпораций, нельзя рассматривать как магистральный проект. Сейчас, по моему мнению, идет первоначальный этап формирования крупных корпораций, приобретения ими опыта выхода на финансовый рынок с целью привлечения инвестиций. Но мы заинтересованы сократить этот период.
Государственные заказы на оборонную технику также должны преследовать несколько иные цели и оцениваться не количеством произведенной стандартной продукции, а давать импульс к применению новых разработок, комплектующих, изобретений, питать этим сферу науки и производства.
Вы часто делаете акцент на качестве образования. Сейчас в стране, и Сибирь не исключение, идет сокращение числа абитуриентов по причине демографической ямы. На разных уровнях заговорили о сокращении числа вузов, чтобы не потерять в качестве. В противном случае есть опасность, что в вузы будут брать всех подряд, без отбора. С одной стороны тенденция очевидна и неизбежна. С другой — а что нам делать с профессорами и преподавателями? Это далеко не ненужные нам люди...
Полноценные вузы сокращать не надо. Развитое высшее образование не может быть минусом. Другое дело, необходимо многое изменить как внутри системы университетского образования, так и в системе образования вообще. Я думаю, вряд ли надо что-то закрывать, нужно просто упорядочить и в каких-то случаях ужесточить лицензионные требования. Не секрет, что у нас немало негосударственных вузов, которые не обладают ни материальной базой, ни исследовательскими возможностями. Раньше мы часто определяли качество вуза преподавательским составом. Но при постоянном совместительстве это не критерий — показать, что у тебя работает известный преподаватель или профессор, не так сложно. Значит, нужно искать другие критерии. Университет это среда, которая существует потому, что есть библиотеки, лаборатории, учебные классы, связи с работодателями, возможность заниматься творчеством, с портом, саморазвитием.
Нужно более разумно формировать баланс потребности и подготовки специалистов. Нельзя без оценки последствий создавать новые факультеты, вводить новые специальности. Обществу нужны четкие ориентиры и стимулы, понимание, где и какие кадры будут более востребованы. Во многих странах мира дети, закончив школу, не всегда торопятся в университет. Сначала заканчивают колледж, пробуют себя в массовых профессиях. Для учебы в университете должна быть сильная социальная мотивация.
Невозможно иметь полноценную кадровую структуру, состоящую только из специалистов с высшим образованием! Нужно усиливать роль профтехобразования. Колледжи должны быть мощной системой, позволяющей молодым людям получить современную специальность на очень хорошем уровне и посвятить себя работе, не обязательно требующей университетской подготовки. Найти себя в практической сфере и хорошо зарабатывать.
Но если говорить о судьбе вузов, я бы обратил внимание на такую нишу, как переподготовка кадров, оказание образовательных услуг внешним заказчикам. У нас крайне маленькая доля иностранных студентов — это тоже неправильно. Чем более открыты мы в образовательной сфере, тем быстрее будут решаться те задачи, о которых мы сегодня говорили. Нужно не ломать, а развивать систему — я в этом глубоко убежден.